Многие украинцы, вынужденные покинуть свои дома из-за конфликта в Донбассе и уехать в Россию, до сих пор живут в лагере недалеко от Таганрога.
«А здесь что ждет? Ребенок за год пять школ поменял, это нормально?» – рассказала Ольга из Шахтерска, которая переехала вместе с детьми. – Как ребенок может нормально учиться? Только к одной школе привыкает, нас в другие ПВРы (пункты временного размещения) перекидывают. Что это? Один плюс, что кормят нас здесь».
Ольга вернулась в таганрогский пункт временного размещения из Орла, где ей предлагали оформить временное убежище. После разъездов российская действительность в ее голове ассоциируется со словом «безысходность».
«Я рада, что мы оттуда приехали. Мы в Орле полгода жили, там ничего нет. Для таких, как мы, работы практически нет. Медсестра, к примеру, получает 6 тысяч рублей (около 2 тыс. грн). Аренда квартиры – 15-20. Как прожить одной с двумя детьми?» – вздыхает она и добавляет: при первой возможности вернется в Шахтерск.
Но пока женщина не может переехать в Шахтерск.
«У нас там ДНРовцы, работы нет, зарплаты нет, голод», – говорит Ольга.
В пункте временного размещения находится и Наталья из Киевского района Донецка, прилегающего к самому месту, где находился аэропорт.
Семья Натальи познала все прелести переселенческой жизни в Сибири, куда ее забросила судьба и российская бюрократия.
«Муж вахтовым методом работал. Жили в пункте временного размещения. Климат ребенку не подошел. Воспалением легких три раза болела. Это просто нереально. Заработная плата – низкая, квартплата – большая», – делится женщина.
В лагере «Пионер» сейчас живет 940 таких переселенцев – испуганных войной, брошенных на произвол судьбы.
Все – уроженцы Донецкой и Луганской областей. Люди живут в небольших деревянных домиках на территории лагеря.
Сейчас бесплатное питание в столовой и крыша над головой – это все, что получили здесь беженцы из Донецка, Луганска, Горловки, Дебальцево, Макеевки.
Работу большинство людей найти не могут.
Кроме «шабашек» на день-два, заработков люди найти не могут – никто переселенцев серьезно не воспринимает как работников. Поэтому чтобы заработать пару-тройку тысяч рублей, приходится включать фантазию.
Одна из обитательниц лагеря, молодая девушка, жалуется, что практически все украинские беженцы в России бесправные, по украинским документам работодатели не готовы их трудоустраивать.
Из почти тысячи людей с работой здесь повезло единицам.
Принявшие их русские тоже жалуются на свалившихся им на голову славянских братьев – украинские переселенцы, мол, строчат жалобы на персонал лагеря, рассказывают повара в столовой.
«Если бы только ели много, еще и ругаются с нами. Жалобы в прокуратуру», – возмущается повариха.
На вопрос, на что жалуются, отвечает: «На все. На то, что условий здесь нет никаких… на все жалуются… Надоели уже».
Люди и рады были бы вернуться в родную страну, но боятся возобновления боевых действий.
«Мы только засобираемся домой – а по телевизору покажут, что там творится, и не хватает смелости назад возвращаться. И распаковываем чемоданы», – вздыхает молодая мама из Горловки.
Она уже полгода как на чемоданах: то соберет, то разберет. Решение о том, возвращаться домой или нет, принимает, ориентируясь на российские телеканалы.
Ее соседка по комнате вышла в коридор убаюкивать в коляске малыша. Он родился уже здесь, в России, но такой же бесправный, как и его мама-беженка. Выплат на ребенка она не получила, он ведь не гражданин России.
Часть переселенцев время от времени возвращаются домой.
Горловчанка Людмила Николаевна периодически ездит домой, в основном, чтобы снять украинскую пенсию и убедиться, что жизни в ДНР еще нет.
«Мы чего ездим? Ради пенсии. Получили – и назад. А работы там, в Горловке, нет», – говорит женщина.
В «Пионере» очень много возвращенцев. Так здесь называют семьи, которые вернулись из других регионов России назад в Ростовскую область. Их рассказы – о том, что «шик и блеск» жизни в России заканчивается, едва отъедешь на пять километров от областного центра.
Дальше начинается – безнадега со всеми ее атрибутами – безденежьем, низкими зарплатами, высокими ценами на аренду жилья, облупившими от сырости стенами в квартирах и заплеванными подъездами.
Собственно, той же красоты и благополучия хватает и во многих украинских городах.
Только многие из тех, кто из украинской Макеевки или Луганска отправился в российскую действительность, представляли ее другой: побогаче, порадушнее, с хорошей работой и более сытым бытом.
Крохотные домики «Пионера» – живое свидетельство того, что большинству из этих ожиданий не суждено было сбыться.
